Две истории побега-I. Россия в концлагере

Иван Лукьянович Солоневич (1 (13) ноября 1891, Гродненская губерния, Российская империя - 24 апреля 1953, Монтевидео, Уругвай) - русский публицист, мыслитель, исторический писатель и общественный деятель. Получил широкую известность как теоретик монархизма и автор книг об СССР («Россия в концлагере» и другие).

Участвовал в Белом движении и антисоветском подполье. Бежал из советского концлагеря, жил в эмиграции в Финляндии, Болгарии, Германии, Аргентине и Уругвае. В разное время издавал газеты «Голос России» (в Болгарии) и «Наша страна» (в Аргентине). Организовал Народно-монархическое движение, пропагандировал идею самобытной русской самодержавной монархии, критикуя не только социализм, но и вообще любые попытки устройства государственной жизни России путём внедрения заимствованных извне идеологий. Изложил свои идеи в концептуальном труде «Народная монархия».

Биография

Происхождение. Жизнь до революции

О месте рождения Ивана Солоневича у исследователей его биографии до сих пор не сложилось единого мнения. В документах, составлявшихся самим Солоневичем или же с его слов, как место рождения указываются по меньшей мере шесть населённых пунктов (Ухановец, Городня, Новосёлки, Рудники, Шкурец и Цехановец). Долгое время в разных биографиях указывалось, что он родился в селе Рудники Пружанского уезда, однако исследователь И. П. Воронин, автор биографического исследования об Иване Солоневиче, указывает, что Рудники впервые были указаны как место его рождения в эссе И. Дьякова в 1991 году, и в дальнейшем эта информация была повторена другими авторами без проверки на достоверность. В материалах студенческого дела Солоневича, опубликованного Т. Д. Исмагуловой, как место рождения и крещения указывается местечко Цехановец Бельского уезда Гродненской губернии. Авторы книг о Солоневиче, Н. Никандров и И. Воронин, склонны считать эту версию истинной. Матерью его была дочь священника Юлия Викентьевна, в девичестве Ярушевич (младшая сестра историка А. В. Ярушевича), отцом сельский учитель Лукьян Михайлович, из крестьян. В семье, кроме Ивана, было ещё два брата Всеволод (1895 г.р.), Борис (1898 г.р.) и сестра Любовь (1900 г.р.). Иван позднее неоднократно укажет в своих статьях, что вырос в «мужицко-поповской семье», «очень консервативной и религиозно настроенной», в ней культивировались русская культура и традиции. Отец на всю жизнь привил Ивану представления о недопустимости разрешения общественных конфликтов насилием, эволюции как единственно допустимом способе государственного прогресса, неприкосновенности частной собственности. Отец Ивана полагал, что самодержавие создает наилучшие условия для народного развития и процветания и повлиял на основы будущей имперской идеологии Ивана. Впоследствии Л. М. Солоневич стал статистическим чиновником в Гродно, затем журналистом, редактором газеты «Гродненские губернские ведомости», а потом издателем газеты «Северо-Западная жизнь» - крупных изданий западнорусистской направленности. На него обратил внимание и оказывал поддержку (зачастую и своими деньгами) ставший в 1902 году губернатором Гродно П. А. Столыпин.

Иван Солоневич учился в Гродненской гимназии, помимо учёбы, он с братьями занимался гимнастикой в польском «Соколе». Вместе с другом Д. М. Михайловым пытался организовать русский «Сокол», но затея не нашла поддержки в обществе, и вскоре организация распалась. В 1912 году он экстерном сдал экзамены во 2-й Виленской гимназии, где и получил аттестат зрелости. Когда отец начал издавать газет «Белорусская жизнь», Иван сразу стал его главным помощником. Профессиональную деятельность начал как журналист в той же газете, которая носила теперь название «Северо-Западная жизнь», где стал печатать свои заметки на спортивные темы. После переезда в Петроград работал в газете «Новое время». С 1912 года он стал обращаться к серьёзным проблемам в публицистических статьях. В этот период заложилось мировоззрение Солоневича, его политические и жизненные убеждения. Ситуация в Северо-Западном крае в 1910-х годах была неспокойна. Несмотря на то, что в ходе столыпинских реформ были введены русские избирательные курии, позволявшие русским людям избирать своих представителей в Государственную думу, борьба за русское дело несла некоторую опасность. Как вспоминал Солоневич, два или три раза ему приходилась отстаивать с револьвером в руках свою типографию от еврейских революционеров. Несмотря на это, Иван Лукьянович никогда не был юдофобом и впоследствии осуждал «зоологический» антисемитизм, распространённый в правой среде.

Каждая государственность мира, и в особенности каждая великая государственность мира, отражает в себе основные психологические черты нации-строительницы. Солоневич И.Л.

Об Иване Лукьяновиче Солоневиче

Значение Ивана Лукьяновича Солоневича как самобытного отечественного философа, еще недостаточно оценено. Основное наследие Солоневича в области русской историософии заключено в его фундаментальном произведении «Народная монархия». Сам Солоневич был противником того, чтобы его рассматривали как философа. Известно его отрицательное отношение к подобному роду деятельности.

Вся работа Солоневича направлена на развенчание множества философских мифов, касающихся русской историографии и историософии.
Иван Солоневич не скрывал своего негативного отношения к философии вообще и к приват-доцентам, ее олицетворяющим. Отношение было одинаковым – ненужное пустобрехство чистой воды и, что важнее, опасное. Оно для России во много раз опаснее.
«Мне кажется, что некоторые вещи мы можем установить с почти абсолютной степенью бесспорности. Вот эти вещи:
1. Ни одна великая культура не строилась на основах философии – все они строились на основе религии.
2. Ни одна государственность, кроме якобинской, большевистской и нацистской, не строилась на основах философии – она строилась на основах традиции.
3. Ни одна из тысяч и тысяч попыток построить любое человеческое общежитие на любых философских началах не кончалась ничем – кроме уголовных скандалов. <…>
4. Ни один разумный человек в мире не будет устраивать бытия своего ни на каких бы то ни было философских началах. <…>
5. Всякая философия обязана «вырабатывать мировоззрение». То есть она не может не пытаться занять в человеческой душе то место, которое занимает религия».
Любые реальные попытки построить человеческое общежитие на отвлеченных философских началах приводят к застенкам и пыткам, к разрушению общества. Единственно правильное отношение к философии и философам, «всыпать подобающее количество розг в … философские органы усидчивости. … Ибо философия есть блудословие, облыжно выдаваемое за науку. Если бы это было иначе, то ни Франция философии энциклопедистов, ни Германия философии Гегеля и Шпана, ни Россия философии того же Гегеля и прочих гегелят – не кончила бы дни свои таким кровавым и позорным провалом».

Кроме, перечисленных в политическом запале философов, Солоневич вполне осознанно не цитирует других философов, с утверждениями которых он не просто не согласен, в этом случае он остался бы публицистом, но опровергает их, привлекая богатый исторический материал. Вне опоры на отечественную историю все построения Солоневича обращались бы в весьма едкую сатирическую, но все-таки публицистику. Кого же не упоминает Солоневич, и кому он дает ответ, поражающий своей обоснованностью.
И. Л. Солоневич: ответ русской истории П. Я. Чаадаеву, Ш. Монтескье, Н. Я. Данилевскому и другим
А. В. Миронов

«Исторические законы», применимые ко всем народам и в любые периоды истории, Солоневич отрицает напрочь. Для России не применимы критерии Европы или Азии. Вообще «не существует никаких исторических законов развития, которые были бы обязательны для всех народов истории и современности». Внешнее влияние, конечно, могло оказывать на Россию определенное воздействие, но, подчистую, не оказывало ничего. Византия, с которой начиналась христианская история России, на основы российской монархии влияния не оказала. Византия была монархией без нации. У нас «русская национальная идея всегда перерастала племенные рамки и становилась сверхнациональной идеей. Как и русская государственность всегда была сверхнациональной государственностью, - однако, при том условии, что именно русская идея государственности, нации и культуры являлась и является сейчас определяющей идеей всего национального государственного строительства России».

Философское наследие Ивана Лукьяновича Солоневича, к сожалению, неизвестно широкому кругу читателей, но его идеи постоянно оказываются востребованными в современной политической жизни России. С одной стороны, за прошедшие 14 лет ни одна политическая партия не смогла ясно сформулировать «национальную идею», способную объединить граждан нашей страны. С другой, положения политической программы Солоневича используются представителями различных партий, естественно, без упоминания имени философа и, естественно, в виде фрагментов, вырванных из контекста исторически обоснованной и логически изложенной политической программы Солоневича. Нельзя утверждать, что идеи Ивана Лукьяновича применимы в «чистом виде» и спустя 50 лет после его кончины, но, очевидно, что его философия актуальна для мобилизации народного сознания для решения проблем, стоящих сегодня.
Далее...

Если на Западе имя Ивана Лукьяновича Солоневича ассоциируется в первую очередь с его книгой «Россия в концлагере», вышедшей на добром десятке языков, то в России самое известное его произведение – это «Народная Монархия». Итоговый труд писателя, публициста и политического мыслителя не переводился на иностранные языки, зато на русском имеет уже девять изданий, не считая публикаций отрывков в журналах, хрестоматиях и сборниках.
«Народная Монархия» – политическое завещание Ивана Солоневича
И. П. Воронин, заместитель редактора газеты «Монархист» (Санкт-Петербург)

Иван Лукьянович Солоневич о нашей стране

ДВЕ СИЛЫ

"Если попытаться... эскизно определить тотъ процессъ, который сейчасъ совершается въ Россіи, то можно сказать приблизительно следующее:
Процессъ идетъ чрезвычайно противоречивый и сложный. Властью созданъ аппаратъ принужденія такой мощности, какого исторія еще не видала. Этому принужденію противостоитъ сопротивленіе почти такой же мощности. Две чудовищныя силы сцепились другъ съ другомъ въ обхватку, въ безпримерную по своей напряженности и трагичности борьбу. Власть задыхается отъ непосильности задачъ, страна задыхается отъ непосильности гнета. ...
Власть сильнее "людей", но "людей" больше. Водоразделъ между властью и "людьми" проведенъ съ такой резкостью, съ какою это обычно бываетъ только въ эпохи иноземнаго завоеванія. Борьба принимаетъ формы средневековой жестокости.

Из книги "РОССІЯ ВЪ КОНЦЛАГЕРЕ"

Скачать весь персональный сайт И.Л.Солоневича одним rar -файлом 1.5 Mb

Скачать книги по одной:

Народная монархия

Скачать zip -файл 496 кб

Великая фальшивка февраля

Скачать rar -файл 63 кб

Диктатура импотентов.

Социализм, его пророчества и их реализация

Скачать rar -файл 74 кб

Диктатура сволочи

Скачать rar -файл 107 кб

Россия в концлагере

Скачать zip -файл 692 кб

Аннотации книг

Народная монархия

Скачать zip -файл 496 кб

Книга И.Л.Солоневича «Народная монархия», бесспорно, принадлежит к числу лучших историко-философских произведений XX века. Изданная миллионными тиражами и хорошо известная зарубежному русскоязычному читателю, она по странному стечению обстоятельств все еще не получила достаточной известности у нас в стране. Кто в России плохой – власть или народ? Нация и национальность – не одно и то же, почему же Россия до сих пор ни то, ни другое? Почему иностранные слова нам нравятся больше, чем русские? Почему и с какого момента мы думаем, что мы глупее иностранцев? В чем подлинная причина Гражданской войны, а стало быть, и подлинная разгадка тайны победы Красной Армии над Белым Движением? Чем отличаются мотивации монарха и президента? Существует ли на самом деле загадка русской души – или только ее пропагандистский фантом? Перспективен ли русский народ с исторической точки зрения? – единая концепция, отвечающая на эти и другие вопросы, дана в предлагаемой книге с предельной убедительностью. Работа написана простым внятным языком и представляет собой редчайший сплав научной глубины и повествовательной доходчивости.
Позиция автора этой книги для многих явится неожиданной, так резко отличается его анализ отечественной истории от прочно укоренившегося в нашем сознании стереотипа. Однако не замечать мощнейший пласт русской исторической науки, по нашему мнению, несправедливо. Как несправедливо отмахнуться от страданий тех, кто волею судеб стал участником жутких исторических событий библейского масштаба, перевернувших жизнь мира и их собственную жизнь. Они не искали Родину на чужих берегах. Всегда и везде они оставались русскими. Сегодня, когда Россию мучает вопрос, как жить дальше, мы ищем решение в опыте других и часто недоумеваем, почему нам не дается то, что легко усвоено другими. Обратимся к опыту наших предков. Быть может, это вернее? И пусть поможет нам в этом чистый, верный и отважный человек. Светлая ему память...

Диктатура импотентов. Социализм, его пророчества и их реализация
Скачать rar -файл 74 кб

Известная работа Ивана Солоневича, как и все прочие написанная им с позиций "твердокаменного" антикоммунизмаи посвященная исследованию проблемы "научного" социализма- коммунизма. Однако при этом автор излагает немало интересных и вполне современных мыслей о глобализационных процессах, о роли интеллигенции в русской революции, об исторических истоках революционной философии. Приведу вместо аннотации слова Достоевского, цитируемые Солоневичем: "Дай всем этим современным высшим учителям полную возможность разрушить старое общество и построить новое, то выйдет такой мрак, такой хаос, нечто до того грубое, слепое, бесчеловечное, что все здание рухнет под проклятиями человечества прежде, чем будет завершено... Раз отвергнув Христа, ум человеческий может дойти до удивительных результатов".

Диктатура сволочи

Скачать rar -файл 107 кб

В этой книге, редкой по силе правды о России, боли за Россию и гнева к её злобным разрушителям, И.Л.Солоневич разоблачает подлую ложь о состоянии России перед Октябрьской революцией, доказательно указывает на организаторов и исполнителей этого неслыханного по цинизму и подлости переворота,

Россия в концлагере

Скачать zip -файл 692 кб
Одна из первых книг о советских лагерях. Легендарная фигура советской эмиграции, И.Л. Солоневич рассказывает о своей жизни в СССР и о своём бегстве вместе с братом и сыном из Беломорского лагеря в Финляндию в 1934 году. Текст книги даётся по первому изданию в орфографии оригинала, с иллюстрациями.(Голос России, София, 1938)
III изданіе. Издательство "Голосъ Россіи", Софія, 1938. Обложка и рисунки Ю. Солоневича.

Несколько предварительныхъ объясненій

ВОПРОСЪ ОБЪ ОЧЕВИДЦАХЪ
Я отдаю себе совершенно ясный отчетъ въ томъ, насколько трудна и ответственна всякая тема, касающаяся Советской Россіи. Трудность этой темы осложняется необычайной противоречивостью всякаго рода "свидетельскихъ показаній" и еще большею противоречивостью техъ выводовъ, которые делаются на основаніи этихъ показаній.
Свидетелямъ, вышедшимъ изъ Советской Россіи, читающая публика вправе несколько не доверять, подозревая ихъ -- и не безъ некотораго психологическаго основанія -- въ чрезмерномъ сгущеніи красокъ. Свидетели, наезжающіе въ Россію извне, при самомъ честномъ своемъ желаніи, технически не въ состояніи видеть ничего существеннаго, не говоря уже о томъ, что подавляющее большинство изъ нихъ ищетъ въ советскихъ наблюденіяхъ не проверки, а только подтвержденія своихъ прежнихъ взглядовъ. А ищущій -- конечно, находитъ...
Помимо этого, значительная часть иностранныхъ наблюдателей пытается -- и не безуспешно -- найти положительныя стороны суроваго коммунистическаго опыта, оплаченнаго и оплачиваемаго не за ихъ счетъ. Цена отдельныхъ достиженій власти -- а эти достиженія, конечно, есть, -- ихъ не интересуетъ: не они платятъ эту цену. Для нихъ этотъ опытъ более или менее безплатенъ. Вивисекція производится не надъ ихъ живымъ теломъ -- почему же не воспользоваться результатами ея?
Полученный такимъ образомъ "фактическій матеріалъ" подвергается затемъ дальнейшей обработке въ зависимости отъ насущныхъ и уже сформировавшихся потребностей отдельныхъ политическихъ группировокъ. Въ качестве окончательнаго продукта всего этого "производственнаго процесса" получаются картины -- или обрывки картинъ, -- имеющія очень мало общаго съ "исходнымъ продуктомъ" -- съ советской реальностью: "должное" получаетъ подавляющій перевесъ надъ "сущимъ"...
Фактъ моего бегства изъ СССР въ некоторой степени предопределяетъ тонъ и моихъ "свидетельскихъ показаній." Но если читатель приметъ во вниманіе то обстоятельство, что и въ концлагерь-то я попалъ именно за попытку бегства изъ СССР, то этотъ тонъ получаетъ несколько иное, не слишкомъ банальное объясненіе: не лагерныя, а общероссійскія переживанія толкнули меня заграницу.
Мы трое, т.е. я, мой братъ и сынъ, предпочли совсемъ всерьезъ рискнуть своей жизнью, чемъ продолжать свое существованіе въ соціалистической стране. Мы пошли на этотъ рискъ безъ всякаго непосредственнаго давленія извне. Я въ матеріальномъ отношеніи былъ устроенъ значительно лучше, чемъ подавляющее большинство квалифицированной русской интеллигенціи, и даже мой братъ, во время нашихъ первыхъ попытокъ бегства еще отбывавшій после Соловковъ свою "административную ссылку", поддерживалъ уровень жизни, на много превышающій уровень, скажемъ, русскаго рабочаго. Настоятельно прошу читателя учитывать относительность этихъ масштабовъ: уровень жизни советскаго инженера на много ниже уровня жизни финляндскаго рабочаго, а русскій рабочій вообще ведетъ существованіе полуголодное.
Следовательно, тонъ моихъ очерковъ вовсе не определяется ощущеніемъ какой-то особой, личной, обиды. Революція не отняла у меня никакихъ капиталовъ -- ни движимыхъ, ни недвижимыхъ -- по той простой причине, что капиталовъ этихъ у меня не было. Я даже не могу питать никакихъ спеціальныхъ и личныхъ претензій къ ГПУ: мы были посажены въ концентраціонный лагерь не за здорово живешь, какъ попадаетъ, вероятно, процентовъ восемьдесятъ лагерниковъ, а за весьма конкретное "преступленіе", и преступленіе, съ точки зренія советской власти, особо предосудительное: попытку оставить соціалистическій рай. Полгода спустя после нашего ареста былъ изданъ законъ (отъ 7 іюня 1934 г.), карающій побегъ заграницу смертной казнью. Даже и советски-настроенный читатель долженъ, мне кажется, понять, что не очень велики сладости этого рая, если выходы изъ него приходится охранять суровее, чемъ выходы изъ любой тюрьмы...
Діапазонъ моихъ переживаній въ Советской Россіи определяется темъ, что я прожилъ въ ней 17 летъ и что за эти годы -- съ блокнотомъ и безъ блокнота, съ фото-аппаратомъ и безъ фото-аппарата -- я исколесилъ ее всю. То, что я пережилъ въ теченіе этихъ советскихъ летъ, и то, что я видалъ на пространствахъ этихъ советскихъ территорій, -- определило для меня моральную невозможность оставаться въ Россіи. Мои личныя переживанія какъ потребителя хлеба, мяса и пиджаковъ, не играли въ этомъ отношеніи решительно никакой роли. Чемъ именно определялись эти переживанія -- будетъ видно изъ моихъ очерковъ: въ двухъ строчкахъ этого сказать нельзя.

Гениальным предшественником и учителем И.Л.Солоневича

был величайший русский мыслитель Лев Александрович Тихомиров

Это легендарно неординарная личность, резкий критик западной "демократии", блестящий публицист, философ, издатель, русский государственный деятель, крупнейший идеолог монархизма.

Смотрите его персональный сайт в Портале "РОССИЯ"

О русском консерватизме см. также:

"Россия сосредоточивается!"

(Знаменитая фраза князя А.М.Горчакова, министра иностранных дел России. 1856)

Иван Лукьянович Солоневич (1891-1953) - культовая фигура русского антитоталитарного сопротивления. Участник Белого движения, он в 1930 г. был заключен в большевистский концлагерь, откуда бежал за границу. Издавал русские газеты в Софии, Берлине, Буэнос-Айресе (скончался в 1953 г. в Уругвае). Недавно в издательстве «Молодая гвардия» в серии «Жизнь замечательных людей» вышла книга журналиста Константина Сапожникова, посвященная жизни, политической борьбе и литературно-публицистическому творчеству И.Л. Солоневича.

По материалам сайта «Русская планета»

В русской истории XX века достаточно белых пятен и малоизвестных персонажей, без знания которых представление о всей сложности и противоречивости последних ста лет России будет неполным. Один из них — правый публицист и монархист Иван Солоневич, о котором рассказывает новая книга журналиста-международника Константина Сапожникова. В 1920—30-х годах Солоневич пытался создать в СССР монархическое подполье, но в результате попал в ГУЛАГ. Он бежал через финскую границу на Запад. В конце 1930-х годов задолго до главных антисталинских разоблачений Солоневич написал книгу «Россия в концлагере». Она имела огромное значение для той части белой эмиграции, которая с оружием в руках решила выступить против большевиков во время Второй мировой войны. После 1945 года монархист оказался в числе европейских правых политиков, эмигрировавших в Латинскую Америку. До конца жизни ему не удалось отделаться от клейма «агент НКВД».

«Русская планета» с разрешения издательства «Молодая гвардия» публикует фрагмент книги Константина Сапожникова, посвященный высылке Ивана Солоневича из Аргентины в 1950 году.

Не только Солоневич интересовался творчеством и личностью Хольмстона-Смысловского, но и тот, в свою очередь, тоже уделял постоянное внимание издательской и общественной деятельности Солоневича. Генерал не сомневался, что при определенных обстоятельствах писатель может возглавить русскую эмиграцию. И хотя Солоневич опровергал подобные домыслы, Хольмстон, будучи амбициозным человеком, не верил ему: как можно добровольно отказываться от лидерства?

Еще большую тревогу Хольмстона вызвали сведения о том, что Солоневича видели в компании с «изменниками», покинувшими Суворовский союз. О скандально-разоблачительных выступлениях Солоневича в прошлом, его неуживчивости и неблагодарности Хольмстон был наслышан от бывших членов РОВСа (Русский общевоинский союз. — РП), входивших в руководство Суворовского союза. Не готовит ли Солоневич какой-нибудь сенсации за его, Хольмстона, счет, чтобы поддержать тираж «Нашей страны»? Пока Солоневич лоялен и приветлив при встречах, но кто знает, не маска ли это опытного газетного волка? Хольмстон-Смысловский дал строгое указание: усилить наблюдение за издателем «Нашей страны», докладывать о каждом его шаге, заранее проверять через типографию содержание его газеты...

Лидеры многочисленных эмигрантских организаций в Аргентине поначалу не проявляли признаков враждебности к Ивану Солоневичу. Если и распускались порочащие его слухи, то бытового характера. Например, о том, что Солоневич лучше всего творит в состоянии подпития. У него, мол, слева от стула стоит ведро с водкой, из которого он и черпает стаканами свою энергию и вдохновение. Правой же рукой — в алкогольном трансе — он покрывает десятки листов своим энергичным почерком. Ведро с водкой — это, конечно, выдумки. Но сам Солоневич не скрывал своей слабости. Однажды он написал: «Я никогда не принадлежал и, вероятно, никогда не буду принадлежать ни к какому обществу трезвости. Я уважаю водку. Если ее нет, то в худшем случае можно пить коньяк. Если нет ни водки, ни коньяку — я предпочитаю чай». Возможно, некоторые нюансы своего отношения к спиртному Солоневич приоткрыл в романе «Две силы». В реальной жизни писатель бравировал перед друзьями своей «сопротивляемостью» к алкоголю.

Но через выдуманного персонажа можно было сказать правду: «Вообще говоря, Светлов не любил пить. Алкоголь как-то ослаблял тот контрольный аппарат, который всегда стоял между Светловым и миром. Алкоголь подстегивал воображение и ослаблял напряженность. Но мир требовал вечной настороженности. Сколько уж лет прожил Светлов в состоянии этой настороженности! Когда каждый шаг нужно было обдумывать, и каждое слово нужно было взвешивать». Многие представители первой волны эмиграции помнили о темных слухах, порочивших имя писателя. Об этих старых наветах вскоре узнали политически активные члены второй волны. По мере ужесточения полемики «Нашей страны» с «пузырями умершего мира», «зубрами» аристократических родов и католической «пятой колонной» в среде русской эмиграции слухи обрастали новыми подробностями. На этой почве искусственно подогреваемого недоверия постепенно укреплялся «объединенный фронт сопротивления» Солоневичу.

Особенно активно распространению слухов о том, что писателя с первых дней пересечения советско-финской границы подозревали в связях с НКВД, способствовал капитан Бутков. Он якобы был в курсе действий «внутренней линии» РОВСа в Софии по разоблачению «чекистской группы Солоневича», слышал о компрометирующих Бориса фотографиях («встречи» с сотрудником советского посольства), о подозрительных финансовых поступлениях из Стокгольма и Гельсингфорса. В «дружеских» компаниях Бутков рассказывал об этих «фактах», и, без всякого сомнения, часть этих «компрометирующих откровений» поступала в «Сексьон эспесиаль».

Полицейское уведомление, предписывающее Солоневичу покинуть Аргентину, стало для него полной неожиданностью. Добиваться справедливости у властей Иван, однако, не стал. На это потребовалось бы много времени и в результате могло обернуться санкциями против газеты. Вполне вероятно, что именно этого добивались его враги. Поэтому лучший вариант выхода из драматической ситуации — отъезд в соседний Уругвай! Оттуда можно будет руководить газетой и вовремя решать возникающие проблемы. Даже через много лет после смерти мужа Рут Солоневич утверждает, что ему в очередной раз не повезло со страной пребывания. Генерал Перон был президентом авторитарного типа. Вряд ли он имел представление о содержании трудов русского публициста, однако, по мнению Рут, «то, что Иван Лукьянович писал о диктаторах, очень не нравилось Эве Перон, а через нее — ее мужу». В книге «Диктатура импотентов» ни слова не говорилось об Аргентине и порядках в стране, но в соответствии с пословицей «Правда глаза колет» Эва поверила доносам: «Книга полна недостойных и оскорбительных намеков на Аргентину!».

Солоневичу предписали покинуть страну в трехдневный срок. Он в это время лежал в госпитале в ожидании операции по поводу гайморита. Выехать в указанный срок Иван не мог. Кто-то подсказал Рут имя офицера полиции немецкого происхождения, и она, напросившись к нему на прием, объяснила ситуацию. Офицер сжалился, разрешил отложить отъезд Солоневича на несколько дней, но не более того, «иначе и он, и я будем иметь большие неприятности». Во второй половине июля 1950 года Солоневич поднялся на борт пароходика, курсировавшего по Рио-де-ла-Плата между Буэнос-Айресом и Монтевидео. В газете «Наша страна» 5 августа 1950 года появилось извещение «От редакции»: «Ввиду того, что Иван Лукьянович Солоневич по состоянию своего здоровья и по другим, не зависящим от него обстоятельствам, покинул пределы Аргентины, издателем и редактором газеты "Наша страна" с 1 августа сего года является Всеволод Константинович Дубровский».

Солоневич считал, что он не давал поводов для высылки: «В организации местных склок на мне не лежит никакой вины. Я в местной жизни не принимаю решительно никакого участия. Ни танцулек, ни рюмок чаю "Наша страна" не организует. Даже и по лотерейной части мы ни с кем не конкурируем. Местных материалов в газете нет никаких. 85 процентов ее тиража идет за границу». Значит, напрашивался вывод: высылка из Аргентины — следствие заговора, хорошо оркестрованной кампании лжи и Дубровской, сразу же после высылки Солоневича ее муж был вызван в «Сексьон эспесиаль» для «профилактической беседы», видел эти доносы и на всю жизнь запомнил имена людей, их подписавших. По сведениям Николая Казанцева, под доносами, обвиняющими И. Л. Солоневича в антиперонизме и прочих грехах, стояли весьма разношерстные подписи: от меньшевика Н. А. Чоловского, издателя журнала «Сеятель», до монархиста-реакционера Н. И. Сахновского. Чоловский, работавший портным, возглавлял немногочисленную организацию, именовавшую себя «Российское народное движение». Журнал «Сеятель» выходил нерегулярно и небольшим тиражом (150-200 экземпляров). У Чоловского дома стоял наборный станок, и он совмещал в одном лице издателя, редактора и наборщика.

Другого подписанта — Сахновского — подозревал и сам Солоневич. Сахновский был тогда представителем Российского имперского союза-ордена в Южной Америке. «Сахновский и другие подали на меня десятки синхронизированных доносов, — писал Солоневич. — Недавно в полицию поступил новый донос, что я пишу по директивам советского агента. Я не питаю абсолютно никаких личных настроений даже против Сахновского, хотя мне известно, что основная часть доносов последовала именно от его группы. Сахновский есть реакция в самом густом смысле этого слова... Сахновский — это помещик до мозга костей. Основная проблема восстановления монархии заключается в полном политическом и идейном разгроме этого слоя».

По-видимому, особый вес для полиции имел донос Алексея Ставровского, редактора газеты «За правду», который перешел в католичество и по этой причине пользовался определенным весом в правящих кругах Аргентины. На Ставровского сильное влияние оказывал ксёндз Филипп де Режи, иезуит высокого ранга с широкими возможностями и связями в аргентинских верхах. Де Режи вел «миссионерскую работу» среди русских беженцев. На этот специфический момент в деятельности ксёндза по «перетягиванию» православных в католицизм Солоневич обратил внимание уже в первые дни пребывания в Буэнос-Айресе. Подобную вкрадчивую технику приобретения адептов Солоневич хорошо изучил еще в Белоруссии. В статье «Об Аргентине» он написал: «Русских эмигрантов обычно встречает католический патер о. Филипп де Режи, наше духовенство занято более важными делами».

Дуэт Ставровский — де Режи больше всего усилий приложил к проникновению в военные организации эмигрантов, в том числе в Суворовский союз. Когда это не удалось, разящий огонь католического дуэта был направлен на идеологического лидера эмиграции — Солоневича. Николай Казанцев обобщил «версии», ходившие по «русскому» Буэнос-Айресу в связи с высылкой редактора «Нашей страны». Варианты были следующими. Слава богу, что выслали — советский агент! (Это совершенно явно было пущено с целью компрометировать дело Солоневича и дальше.) Выслали по настоянию советского посольства, и только потому-де, что это лишь уступка настоянию советчиков — не закрыта газета и Солоневич продолжает в ней писать. Правительством Перона были опрошены представители некоторых русских организаций и на основании их разговоров о «вредности» деятельности Солоневича было принято решение его выслать. Солоневич вообще никуда не уезжал, а все это разыграно, чтобы он мог работать спокойно. Солоневич уехал в США, но чтобы это скрыть, была придумана высылка. Вообще в саму высылку люди верили с трудом, не допуская мысли о доносах.

По мнению Казанцева, ближе к истине версия номер три — опросы действительно были, власти «отреагировали» на поступившие доносы. «По распоряжению правительства Перона из Аргентины выслан И. Л. Солоневич, редактор еженедельной монархической газеты "Наша страна". Сторонники И. Л. Солоневича связывают высылку с последними его выступлениями против военной части русских монархистов и с его призывом "не мешать Керенскому". Решающую роль в высылке Солоневича, как передают, сыграла "внутренняя линия", пользующаяся среди русской военной эмиграции в Аргентине большим влиянием. В качестве иллюстрации к настроениям этих кругов нам сообщают, что на состоявшемся в Буэнос-Айресе монархическом собрании была принята резолюция: не оказывать демократиям никакой помощи в их борьбе с коммунизмом. И. Л. Солоневич выехал в Парагвай».

Трудно сказать, какими источниками пользовалась газета при подготовке этого сообщения. Однако указание на «военную часть русских монархистов» и «внутреннюю линию» достаточно конкретно. Но «внутренняя линия» в РОВСе давно перестала существовать как активная сила, а ссылка на «военную часть русских монархистов» была слишком расплывчата. Может быть, имелся в виду Суворовский союз Хольмстона? Как мы знаем, основания для нейтрализации Солоневича у генерала Хольмстона были... По большому счету, Хольмстон-Смысловский был тем человеком в Буэнос-Айресе, который мог повлиять на аргентинские власти в «деле Солоневича», предотвратить его высылку. Благодаря «карманной» контрразведке Хольмстон знал, где и кем пишутся доносы, был осведомлен об их содержании. Более того, в одном из руководящих кабинетов «Сексьон эспесиаль» с ним советовались по поводу того, давать или нет ход «обвинительным письмам». Именно под этим названием они были зарегистрированы в учетном отделе охранки.

У Хольмстона-Смысловского были разные варианты действий. Он мог сказать: я уверен в том, что Солоневич никогда не имел отношения ни к Коминтерну, ни к Коминформу, и, тем более, к НКВД-МГБ. Он мог сказать, что Солоневич лояльно относится к хустисиалистскому режиму и президенту Перону. В конце концов, Хольмстон мог поручиться за Ивана. Этого было бы достаточно, чтобы закрыть «дело Солоневича». Тем не менее, беседуя с представителем «Сексьон эспесиаль», он не сказал ни слова в защиту писателя. Обвинений Солоневича в работе на коммунистов он не поддержал, но дал понять аргентинцам, что дальнейшее пребывание писателя в Буэнос-Айресе чревато конфликтами, выяснением отношений и скандалами среди русских эмигрантов. Не преминул Хольмстон предсказать, что этим воспользуется советское посольство, вербуя агентов и соблазняя эмигрантов видами на возвращение в Советский Союз. Доносам дали ход, и Хольмстон-Смысловский фактически определил дальнейшую судьбу Солоневича.

Сапожников К. Н. Солоневич — М.: Молодая гвардия, 2014

Философа и публициста Ивана Солоневича вполне можно назвать человеком, предвидевшим будущее, причём будущее не только императорской России, но и России Советской…

Иван Лукьянович Солоневич. 1935 год

Он был убеждённым монархистом и никогда не скрывал этого. Такие политические убеждения на протяжении долгого времени автоматически делали Солоневича запрещённым автором: для родины его как бы не существовало.

Однако это была иллюзия. Всю жизнь Иван Лукьянович Солоневич (1891-1953) думал и писал только о ней — о России. Покинутая им в лихолетье 1930-х, она навсегда осталась огромной частью его души, центральной темой его творчества, его болью и надеждой…

Он родился 125 лет назад, в ноябре 1891 года, в Гродненской губернии. Там же учился и первый публицистический опыт приобрёл в газете «Северо-Западная жизнь». Когда разразилась Первая мировая, его, несмотря на богатырское телосложение и серьёзную спортивную подготовку, в армию не призвали: подвела близорукость. Позже Иван Солоневич перебрался в Петроград, где устроился политическим репортёром в ведущее столичное издание «Новое время». Вот где в полную силу проявился талант свидетеля-острослова! Добавим: весьма пристрастного!

«Великая безмозглость спустилась на страну»

«Я вошел в святилище петербургской политики последних двух лет императорской России. Редакция «Нового времени». Редакционные ужины после двух часов ночи, где за бутылкой… каждый из сотрудников делился всем, что узнал за день («не для печати»). Кулуары Государственной Думы. Министерства. Биржа. Контрольные пакеты. <…> Сплетни о Распутине. «Царица шпионка». Самые гнусные из сплетен — сплетни из великокняжеских салонов. <…> Дикие сцены в Особом совещании по обороне. Безмерные жертвы на фронте. Полная прострация мысли и воли в тылу. <…> Развал надвигался стремительными шагами. <…> Последние предреволюционные дни… лазил по окраинам, говорил с рабочими, с анархистами… и с полицией. <…> Хлебные очереди как бикфордовы шнуры», — вспоминал впоследствии Солоневич.

Пагубность общественной морали, морали разложения верхушки общества великой империи в условиях тяжёлой войны для него была очевидна. Он не мог найти признаков насущной консолидации в стране во имя общей цели — победы. Солоневич писал пронзительно откровенно: «В городе, переполненном проституцией и революцией, электрической искрой пробежала телефонная молва: началась революция. На улицы хлынула толпа. Хлынул также и я». Своё описание Февральского переворота он озаглавил метко: «Великая фальшивка Февраля». Каково название?!

«Я помню февральские дни… какая великая безмозглость спустилась на страну. Стотысячные стада совершенно свободных граждан толклись по проспектам петровской столицы. Они были в полном восторге — эти стада: проклятое кровавое самодержавие кончилось! Над миром восстает заря, лишенная «аннексий и контрибуций», капитализма, империализма, самодержавия и даже православия: вот тут-то заживем! По профессиональному долгу журналиста… толкался и я среди этих стад, то циркулировавших по Невскому проспекту, то заседавших в Таврическом дворце, то ходивших на водопой в разбитые винные погреба.

Они были счастливы — эти стада. Если бы им кто-нибудь тогда стал говорить, что в ближайшую треть века за пьяные дни 1917 года они заплатят десятками миллионов жизней, десятками лет голода и террора, новыми войнами, и гражданскими, и мировыми, полным опустошением половины России, — пьяные люди приняли бы голос трезвого за форменное безумие», — отмечал спустя годы Солоневич.

Интересен его вывод о том, что всё ещё можно было решить, попросту перестреляв десяток бунтарей из каждой сотни. Он даже упрашивал атамана Александра Дутова во время Корниловского выступления вооружить студенчество в Петрограде, с тем чтобы оно стало дополнительной защитой от левых радикалов, однако получил отказ. Солоневич с горечью писал: «Были пропущены первые, еще робкие языки пламени всероссийского пожара. Их можно было потушить ведром воды — потом не хватило океанов крови»…

«Замыслил я побег…»

Как только власть в Петрограде взяли в свои руки большевики, Иван Солоневич бежал прочь из красной столицы и при первой же возможности присоединился к Белому движению. Он выполнял самую разнообразную работу, в том числе пропагандистскую, в газете, издаваемой под эгидой киевского бюро Союза освобождения России.

Младший брат Ивана, Борис Солоневич, работал у белых в ОСВАГе (Осведомительное агентство, пропагандистский орган Добровольческой армии). А средний из трёх братьев, Всеволод, служил в армии Петра Врангеля , в частности, был комендором (наводчиком артиллерийского орудия) на линкоре «Генерал Алексеев». Вообще можно смело утверждать, что вся семья Солоневичей считала борьбу с красными своим личным делом!

При наступлении частей Красной армии на Киев Иван Солоневич успел бежать в Одессу, однако ему не удалось взять с собой жену и сына. Эвакуироваться вместе с белыми он не смог: его свалил сыпной тиф. Вскоре стало известно о том, что умер Всеволод, о Борисе Солоневиче не было никаких сведений… Как и членов многих семей в России, Солоневичей в те годы не раз подстерегала разлука…

«БЕЗМЕРНЫЕ ЖЕРТВЫ НА ФРОНТЕ. ПОЛНАЯ ПРОСТРАЦИЯ МЫСЛИ И ВОЛИ В ТЫЛУ. РАЗВАЛ НАДВИГАЛСЯ СТРЕМИТЕЛЬНЫМИ ШАГАМИ…»

Уже после эвакуации белой армии неожиданно в Одессу приехала жена Тамара с сыном Юрием. Иван Солоневич к тому моменту поправился, тиф отпустил. Глава семьи организовал рыболовную артель, Тамаре Владимировне удалось устроиться переводчицей на Одесскую радиостанцию. Но внезапно по доносу старухи-садовницы они были арестованы. И здесь — судьба! Некий Шпигель, которому Иван Лукьянович когда-то оказал какую-то услугу, выкрал материалы из дела Солоневичей, после чего их вынуждены были освободить!

Вскоре появился Борис, и братья организовали бродячий цирк (совсем неожиданный поворот судьбы!), гастролировали по окрестностям и даже выступали вместе с Иваном Поддубным . Постепенно спортивная деятельность позволила семье встать на ноги, Иван Солоневич приобрёл некоторую известность, стал печататься в советской спортивной прессе и со временем перебрался в Москву. Он получил должность инспектора физкультуры в культотделе ЦК ССТС (Центральный комитет профессионального союза служащих, как он сам писал в воспоминаниях), Тамара устроилась переводчицей в отдел внешних сношений при ВЦСПС (Всесоюзный центральный совет профессиональных союзов). Между тем Борис Солоневич был сослан на Соловки «за подпольное руководство запрещенным в РСФСР скаутским движением»…

Несмотря на иллюзию возможности всё-таки найти себя в Советской России, Иван Солоневич принял решение готовиться к побегу из страны. И его настойчивости в реализации этой идеи можно только позавидовать.

Спартакиада для Беломорканала

Сначала представился шанс отправить за границу Тамару Солоневич . С 1928 по 1931 год она работала в берлинском торгпредстве, где обзавелась нужными связями, а вскоре после возвращения в Москву вступила в фиктивный брак с гражданином Германии и благополучно отбыла из СССР. В сентябре 1932 года Иван Солоневич вместе с братом Борисом, сыном Юрием и ещё несколькими сподвижниками предприняли попытку под видом туристической группы перейти границу в Карелии, однако эта попытка сорвалась. Они попали в зону магнитной аномалии и не смогли сориентироваться по компасу, сам Иван Лукьянович в дороге сильно заболел, и им пришлось вернуться. Вторая попытка, готовившаяся в мае 1933 года, сорвалась из-за приступа аппендицита Юрия. Наконец, третью попытку бегства в том же 1933 году постигла неудача из-за предательства одного из членов группы — Николая Бабенко .

Задержание Солоневичей заслуживает отдельного упоминания. Группу потенциальных перебежчиков было решено схватить в поезде, следовавшем в Мурманск, для чего под пассажиров и проводников замаскировали 36 (!) сотрудников ГПУ. Для начала стремившихся бежать из СССР опоили чаем со снотворным. Позже Иван Солоневич так вспоминал то своё пробуждение: «Помню только, что я резко рванулся, отбросил какого-то человека к противоположной стенке купе… что кто-то повис на моей руке, кто-то цепко обхватил мои колена, какие-то руки сзади судорожно вцепились мне в горло, а прямо в лицо уставились три или четыре револьверных дула. <…> Вагон был наполнен шумом борьбы, тревожными криками чекистов… чьим-то раздирающим уши стоном… Вот почтенный «инженер» тычет мне в лицо кольтом, кольт дрожит в его руках, «инженер» приглушенно, но тоже истерически кричит: «Руки вверх! Руки вверх, говорю я вам!» Приказание явно бессмысленное, ибо в мои руки вцепилось человека по три на каждую и на мои запястья уже надета «восьмерка» — наручники, тесно сковывающие одну руку с другой».

Иван Солоневич с сыном Юрием. Вторая пол. 1920-х годов

Так Солоневичи попали в ГУЛАГ (Иван и Борис были осуждены на восемь лет, Юрий — на три года). Впору впасть в отчаяние. Однако Иван Солоневич не сдался.

Его спортивное прошлое было хорошо известно лагерному руководству, и оно решило эту ситуацию использовать. Иван Солоневич занял пост спортивного инструктора Беломорско-Балтийского комбината НКВД, сын с братом, по счастливому случаю, находились в лагерях поблизости. И тогда Солоневич рискнул предложить начальству новаторскую идею — провести «вселагерную спартакиаду» как доказательство перековки заключённых. Получив горячее одобрение руководства, он, изображая бурную деятельность по подготовке важного мероприятия, обзавёлся командировками для себя и сына и скоординировал свои планы с братом. 28 июля 1934 года, встретившись в условленном месте, беглецы пустились в путь. На шестнадцатый день они перешли границу Финляндии и сдались местным властям.

Начался эмигрантский период жизни Ивана Солоневича.

«Разгром неизбежен»

В Финляндии он написал книгу «Россия в концлагере» — первую историю «архипелага ГУЛАГ». Она произвела фурор в Европе и вызвала гнев в Советском Союзе.

«Миллионы русских душ борются в СССР, отстаивая бытие свое против страшной тьмы и кровавой грязи, которыми большевизм пытается закрыть и замазать свет и солнце русской жизни. Мне страшно думать о судьбах миллионов, медленно и заживо сгнивающих в концентрационных лагерях. Мне страшно думать о том лжепатриотическом словоблудии, которое яркими лозунгами прикрывает самое страшное, что было в нашей истории, — попытки убить и тело, и душу нашего народа», — писал Иван Солоневич.

Он рвался издавать собственную еженедельную газету: гонорары от «России в концлагере» это позволяли. И конечно, такая газета должна была издаваться в Париже — центре эмигрантской жизни. Однако ГПУ распространило ложь о том, что Солоневичи — советские агенты, и визу удалось получить только в Болгарию, куда они и прибыли в мае 1936 года. Уже через месяц вышел первый номер газеты Ивана Солоневича «Голос России», которая распространялась в 52 (!) странах мира. Управление госбезопасности СССР было в бешенстве.

Солоневич жаждал активной деятельности, организационной работы. Когда удалось вырваться на время в Париж, он оказался «нарасхват»: постоянно встречался, встречался и встречался. И постепенно открыл для себя, что, во-первых, эмиграция уже обустроилась в кафешантанах и ни к какой борьбе не стремится; во-вторых, в эмиграционной среде нет единства; в-третьих, в круг эмигрантов входят как те, кто готовил революцию, так и те, кто боролся с ней…

Разочарованный, он вернулся в Софию. А 3 февраля 1938 года в редакцию «Голоса России» пришла посылка. При попытке её вскрыть прогремел страшный взрыв, унёсший жизнь Тамары Солоневич. Болгарская полиция установила, что посылка прибыла из советского полпредства (очевидно, предполагалось, что Солоневич сам откроет корреспонденцию). Издатель понял, что на него объявлена охота и далее ему находиться в Болгарии небезопасно… Но визы для въезда в какую-либо страну не было, ведь он, по сути, беженец. Внезапно визу ему предоставила Германия — гитлеровская Германия…

В НАЧ. 1920-Х БРАТЬЯ СОЛОНЕВИЧИ ОРГАНИЗОВАЛИ БРОДЯЧИЙ ЦИРК И ДАЖЕ ВЫСТУПАЛИ ВМЕСТЕ С ИВАНОМ ПОДДУБНЫМ

Никаких иллюзий в отношении Третьего рейха Иван Солоневич не питал, но надо было спасаться. О Гитлере и его приспешниках он писал довольно-таки откровенно: «Если Германия Третьего рейха попытается реализовать философию Гегеля — Моммзена — Ницше и Розенберга, то каждый русский мужик… начнет истреблять немцев из-за каждого куста. <…> Наполеон продержался шесть месяцев, сколько продержится Гитлер? <…> Года два-три. Но разгром неизбежен абсолютно. На все полтораста процентов. <…> Разумную цену освобождения от коммунизма русский народ уплатит с благодарностью, за неразумную — морду набьет» .

Немецкое правительство фактически держало Солоневича под замком, лишив его права выезда из Германии и запретив ему заниматься публицистикой. Тот, в свою очередь, не принял никаких предложений от нацистов о сотрудничестве (в 1941 году ему даже предлагали стать министром сельского хозяйства оккупированной Белоруссии). Не ослабевало внимание к Солоневичу и со стороны советских органов: так, однажды на днище машины, в которой он должен был ехать, обнаружили бомбу…

«Каждый будет врать в свою лавочку»

Ситуация изменилась лишь после войны, когда, оказавшись под угрозой выдачи СССР, Солоневич с сыном всё-таки получили визу в Аргентину, куда и прибыли в июле 1948 года. Однако давление советских властей и интриги местной эмиграции привели к тому, что через два года Иван Солоневич вынужден был уехать и из Аргентины: ему вынесли предписание в трёхдневный срок покинуть страну. Он перебрался в Уругвай.

В 1953-м усилиями авиаконструктора Игоря Сикорского Солоневич получил разрешение на переезд в США, но воспользоваться им уже не успел… 24 апреля 1953 года он скончался от рака желудка в Монтевидео.

Казалось бы, жалкий конец мытаря? Отнюдь! Солоневич не мытарь, он — борец. Латиноамериканский период его жизни стал золотым веком его публицистики. Он снова выпускал газету — «Наша страна», каждый номер которой содержал пронзительные высказывания издателя. Например: «За всеми тяжкими извилинами нашего пути в Россию нужно иметь в виду нашу путеводную звезду. Эта звезда есть империя Российская. У меня нет ни малейшего сомнения не только в том, что монархия — лучший выход для России, но что монархия для России есть также и неизбежность. Вера в монархию для меня такая же само собою разумеющаяся вещь, как вера в Господа Бога: ни без того, ни без другого Россия восстановлена быть не может».

Но самое важное, что тогда была написана главная его книга — «Народная монархия». В ней Иван Солоневич последовательно доказывал, что процветание России возможно только при монархии и монархия эта должна быть самодержавной. «Никакие мерки, рецепты, программы и идеологии, заимствованные откуда бы то ни было извне, неприменимы для путей русской государственности, русской национальности и русской культуры, — считал он. — Политической организацией русского народа на его низах было самоуправление, а политической организацией народа в его целом было самодержавие… Царь есть прежде всего общественное равновесие. При нарушении этого равновесия промышленники создадут плутократию, военные — милитаризм, духовные — клерикализм, а интеллигенция — любой «изм», какой только будет в книжной моде в данный исторический момент».

Недоучившийся студент юридического факультета Петербургского университета, политзаключённый, беженец, публицист, писатель и просветитель, всегда презиравший конъюнктурщину, предательство и трусость, Иван Солоневич на страницах своих книг был настоящим борцом, непризнанным пророком своего Отечества.

Одно из его пророчеств касалось постсоветской России, о которой в нач. 1950-х мало кто смел даже мечтать. «После СССР нам будут предлагать очень многое, — предрекал публицист. — И каждый будет врать в свою лавочку. Будет много кандидатов — в министры и вожди, в партийные лидеры и военные диктаторы. Будут ставленники банков и ставленники трестов — не наших. Будут ставленники одних иностранцев и ставленники других. И все будут говорить прежде всего о свободах». Что ж, через четыре десятилетия после смерти Солоневича это пророчество сбылось. Впрочем, это уже совсем другая история.

Пётр АЛЕКСАНДРОВ-ДЕРКАЧЕНКО

ИВАН СОЛОНЕВИЧ: ЯРОСТНОГО АНТИСОВЕТЧИКА И АНТИСЕМИТА СДЕЛАЛИ «ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫМ ЧЕЛОВЕКОМ»

Одно известное московское издательство в течение десятков лет выпускает в свет популярную книжную серию «Жизнь замечательных людей». В разное время героями этого биографического цикла становились знаменитые революционеры, «борцы за дело рабочего класса», известные писатели, деятели науки, спортсмены, да и вообще люди хоть сколько-нибудь публичные и примечательные. В любом случае, согласно «идеологии» серии, это должны быть однозначно положительные персонажи.

И вот относительно недавно в «ЖЗЛ» вышла биография публициста Ивана Солоневича, довольно известного деятеля русской эмиграции в 1920-1950-х годах. Довольно странный выбор, если учесть, что Солоневич не скрывал своих профашистских убеждений, был антисемитом, несколько лет провел в нацистской Германии, где плодотворно трудился на ниве геббельсовской пропаганды.

Иван Лукьянович Солоневич родился 1 ноября 1891 года в Гродненской губернии. В семье кроме него было еще два брата - Всеволод и Борис. Отец Солоневича работал сельским учителем, а затем стал журналистом - редактором и издателем газеты «Северо-Западная жизнь».

В 1912 году Иван экстерном сдал экзамены в Виленской гимназии и получил аттестат зрелости. Еще во время учебы он увлекся гимнастикой. Кроме того, Солоневич начал помогать отцу в редакторской работе и печатать в «Северо-Западной жизни» заметки на спортивные темы. Со временем он также обнаружил в себе «дар публициста».

Осенью 1913 года Солоневич поступил на юридический факультет Петербургского университета. Учебу в университете он совмещал с работой секретаря редакции отцовской газеты. Не оставлял Солоневич и занятия спортом - занимался борьбой, тяжелой атлетикой, играл в футбол, выступал в роли судьи на футбольных матчах. В 1914 году Солоневич женился на Тамаре Воскресенской, преподавательнице французского языка и начинающей журналистке.

В период Первой мировой войны Солоневич выбыл из университета «за невнесение платежа». В армию его не взяли из-за близорукости. В феврале 1915 года возглавил «Северо-Западную жизнь», редакция которой была перемещена в Минск. Однако через несколько месяцев из-за осложнения ситуации на фронте газета окончательно прекратила свое существование. Ивану удалось устроиться в столичную газету «Новое время». Кроме того, он подрабатывал внештатным судебным хроникером в нескольких петербургских изданиях. 15 октября 1915 года у Солоневичей родился сын Юрий.

Февральская революция 1917 года внесла в жизнь журналиста суровые коррективы: его перо стало ненужным. Поиски средств к существованию привели его в артель грузчиков. В эти же тревожные месяцы Солоневич успел побывать и в роли «стража революционного порядка». Он вступил в василеостровский отряд студенческой милиции и, возможно, участвовал в расправах над городовыми - «слугами прежнего режима».

После захвата власти большевиками Иван с женой и братом Борисом, будучи отнюдь не пролетариями, сами превратились в «бывших людей» (согласно терминологии последователей идей Ильича). В итоге они бежали из Петербурга на юг России, в Киев. Здесь Солоневич присоединился к Белому движению. Он неоднократно менял место жительства, выполнял агентурные поручения, работал в издаваемой под эгидой Киевского бюро Союза освобождения России газете «Вечерние огни». Еще один из братьев Солоневичей, Всеволод, воевал в армии Врангеля и погиб в 1920 году.

Под угрозой наступления красных, буквально на предпоследнем поезде Иван Солоневич бежал в Одессу, фактически бросив семью. До начала 1920 года он сотрудничал с газетой «Сын Отечества» и пытался организовать переезд жены с сыном, чтобы эвакуироваться вместе с белыми. Но неожиданно он заболел сыпным тифом и оказался в госпитале.

При красных Солоневич промышлял рыбной ловлей, а его жене удалось устроиться переводчицей на Одесскую радиостанцию. Солоневич также сблизился с одной антисоветской группой. По доносу Одесская ЧК вышла на подпольную организацию, и Солоневича вместе с женой и ребенком бросили в кутузку. Через три месяца их освободили. По версии самого Солоневича, это произошло из-за того, что им помог некий чекист Шпигель, которому Иван Лукьянович когда-то оказал услугу.

После выхода из тюрьмы Солоневичи переехали в городок Ананьев под Одессой. Туда же вскоре приехал и Борис Солоневич. Братья организовали бродячий цирк,

Гастролировали по селам, устраивая для крестьян силовые представления - борцовские и боксерские поединки. Плату получали съестными припасами.

Так или иначе, жизнь Солоневича и его близких при новой власти постепенно наладилась. В 1921-1925 годах Иван заведовал Первым одесским спортклубом, был спортивным инструктором в Одесском продовольственном губернском комитете и инспектором Одесского совета физкультуры. В 1924 году он начал печататься в советской ведомственной прессе - «Красном спорте» и «Вестнике физической культуры». Осенью 1925 года Солоневич стал председателем тяжелоатлетической секции научно-технического комитета Высшего совета физкультуры и сумел перебраться в Москву. Через год в столицу переехали и жена с сыном. Иван Лукьянович получил должность инспектора физкультуры, а жена устроилась переводчицей в Комиссии внешних сношений при ВЦСПС.

Условия жизни в Москве не устраивали Солоневичей, и они обосновались за городом, в Салтыковке. Кроме работы «чиновника от физкультуры», Иван Лукьянович периодически пописывал заметки и статьи на спортивные темы в журналы «Физкультура и спорт» и «Активист», издал шесть брошюр о туризме и физкультуре, читал доклады. В 1928 году Солоневич подготовил два руководства объемом свыше трехсот страниц: «Гиревой спорт» для книгоиздательства ВЦСПС и «Самооборона и нападение без оружия» для издательства НКВД РСФСР.

В конце 1920-х Ивану Солоневичу было предложено место заведующего клубом советского торгпредства в Великобритании. Но назначению помешал дипломатический скандал, разгоревшийся между СССР и Британской империей из-за того, что некоторые сотрудники советской торговой компании АРКОС были уличены в шпионаже. Сорвалась и заграничная командировка Солоневича за спортивным инвентарем - чекисты отказали в выдаче разрешения на выезд без объяснения причин.

В 1930 году Солоневич устроился на должность физкультурного инструктора в объединение промысловой кооперации. Тамара Солоневич работала референтом Международного комитета горняков при Профинтерне, а в 1928-1931 годах в советском торгпредстве в Берлине. По возвращении из Германии она вновь работала переводчицей, а в 1932-м разошлась с Иваном, заключила фиктивный брак с немецким гражданином и уехала в Германию. Эта махинация была частью разработанного Солоневичами плана по бегству из опостылевшей им «первой в мире страны рабочих и крестьян».

По прочтении мемуаров Ивана Лукьяновича складывается впечатление, что едва ли не самой основной причиной их ненависти к советской власти были не политические, а чисто бытовые соображения. Солоневича страшно раздражал тотальный дефицит товаров и продуктов, при том, что его семья, по советским меркам, была весьма обеспеченной и в деньгах не нуждалась. Одну из зим в конце 1920-х Солоневичи питались якобы почти исключительно картошкой и черной икрой…

ПОБЕГ ИЗ «СОВЕТСКОГО РАЯ»

Надо сказать, что решение сбежать из Советской России у Солоневичей созрело давно. С 1927 года Иван Солоневич регулярно ездил по стране и занимался подготовкой к побегу. За довольно короткий срок он успел совершить множество поездок, осуществленных под видом командировок от редакций московских газет и журналов. Он побывал на Урале, в Поволжье, Карелии, Дагестане, Абхазии и Сванетии. Целью этих поездок являлась разведка возможностей побега через персидскую границу. Но вскоре Солоневич пришел к выводу, что побег семейной группы по такому маршруту совершить невозможно.

В сентябре 1932 года Солоневичи предприняли попытку побега через Карелию. Предприятие было тщательно подготовлено: разработан маршрут, заготовлено оружие и командировочные удостоверения, свидетельствовавшие о том, что Солоневич занят «сбором материалов для репортажей о северном крае». Группа, в которую, помимо Ивана, входили Юрий и Борис Солоневичи, жена Бориса - Ирина Пеллингер, Е. Л. Пржиялговская и С. Н. Никитин, выехала в Карелию под видом туристов-охотников. От станции Кивач они дошли до реки Суны. У местного рыбака была арендована лодка, на которой беглецы доплыли до озера Суоярви и через лес от водопада Кивач направились в сторону финской границы.

Но расчеты Ивана Солоневича добраться до Финляндии за неделю не оправдались. Из-за внезапно начавшихся дождей и холодной погоды, а также нахождения в зоне магнитной аномалии они не смогли сориентироваться по компасам и заблудились. Иван серьезно заболел, и им пришлось вернуться. Еще одна попытка, подготовленная в мае 1933 года, сорвалась из-за аппендицита Юрия Солоневича.

Третья попытка побега была запланирована на сентябрь 1933 года. Однако на этот раз к группе по протекции Пржиялговской присоединился ее любовник, Николай Бабенко, оказавшийся чекистским сексотом по кличке Прицельный. В результате все участники побега - Иван с сыном Юрием, Борис с женой Ириной, знакомый Солоневичей Степан Никитин - были арестованы в поезде по дороге в Мурманск. В операции по задержанию группы участвовало 36 чекистов, переодетых в проводников и простых пассажиров. Задержанных доставили в Ленинград. Им вменялись организация контрреволюционного сообщества, ведение агитации против советской власти, шпионаж и подготовка к побегу за границу. Иван и Борис были осуждены на восемь лет, а Юрий - на три года. Их отправили в Карелию, в Подпорожское отделение лагеря «Беломорско-Балтийский комбинат».

Солоневичей не раз переводили с места на место, они сменили множество специальностей. В конце концов Иван сумел занять пост спортивного инструктора комбината, а Борис работал доктором в Свирлаге, на Соловках.

Ивану Лукьяновичу очень помогли известность и связи из спортивного прошлого. По протекции старых знакомых он попал в лагерное общество «Динамо». Солоневич решился представить начальству план проведения «вселагерной спартакиады», за организацию которой он якобы горел желанием взяться. Начальству предложенный план пришелся по душе, и Солоневич, получив широкие полномочия, принялся изображать бурную деятельность по подготовке спартакиады, попутно занимаясь сборами и разведкой маршрута побега.

28 июля 1934 года Иван и Юрий с разницей в три часа покинули лагерь, встретились в условном месте и из окрестностей станции Кивач Мурманской железной дороги двинулись в направлении села Койкири на реке Суне. На шестнадцатый день побега отец и сын перешли границу Финляндии.

ОТ СПОРТА - К ФАШИЗМУ

В первые же дни пребывания Солоневичей в Финляндии местные власти стали подозревать их в работе на НКВД. После допросов Иван с сыном были переведены в Хельсинки, где после освобождения от карантинного режима они попали под наблюдение сразу с трех сторон - финской контрразведки, Русского общевоинского союза (РОВС) и агентуры НКВД.

Побег Солоневичей вызвал большой резонанс в среде русской эмиграции. Первыми с ними связались представители Союза младороссов - организации, в идеологии которой странным образом совмещались монархические идеи и симпатии к советской власти.

Вскоре Солоневич познакомился с Т. В. Чернавиной, также недавней беглянкой из СССР. После статьи Чернавиной о Солоневичах в газете П. Н. Милюкова «Последние новости» Иван вступил в переписку с А. И. Гучковым.

Зимой 1934-1935 годов Иван, Юрий и Борис (также после удачного побега переехавший в Хельсинки) развернули довольно широкую антисоветскую активность. Иван писал книгу «Россия в концлагере», в которой описывал свое пребывание в лагере и свое видение жизни Cоветского государства. Борис составлял аналитические справки об СССР для РОВСа, сотрудничал с газетой «За Родину».

Большие надежды на сотрудничество с Солоневичами возлагал председатель РОВС, генерал Е. К. Миллер. В процессе налаживания связей с РОВСом на Бориса вышел представитель этой организации, В. В. Бастамов. Он пытался выяснить, что представляют собой Солоневичи, и отсылал информацию, получаемую от Бориса, руководителю «внутренней линии» генералу Н. В. Скоблину, который оказался агентом НКВД (а свою жизнь вполне заслуженно закончил в чекистских застенках). Именно он проинформировал о деятельности семьи беглецов советскую разведку.

Обеспокоенные чекисты начали попытки компрометации братьев. Разрабатывалась специальная операция по инсценировке утечки «секретных документов», в которых братья значились агентами НКВД, внедряющимися в РОВС. Но вышестоящее начальство наркомата не поддержало эту инициативу из-за угрозы для реальных агентов, уже работавших в РОВСе. Вместо этого было решено подключить к делу Управление НКВД по Ленинградской области. В любом случае, информация о том, что Солоневичи могут быть советскими агентами, с начала января 1935 года стала циркулировать в эмигрантской среде.

Тем временем Иван с января 1935 года начал публиковать по частям в газете

«Последние новости» свою книгу «Россия в концлагере». Солоневич постепенно стал приобретать известность и авторитет. Он выступал с лекциями, готовил статьи и очерки для журналов «Иллюстрированная Россия» и «Современные записки». Но, находясь в Финляндии, Солоневичи понимали - чтобы вести активную антибольшевистскую борьбу, им нужно перебираться в Западную Европу. Однако все попытки получить визы во Францию, Германию, Англию, Бельгию или Югославию были безуспешны. НКВД активно препятствовал переезду Солоневичей, используя для этого свою агентурную сеть.

Так, в Германии были пущены в ход подложные письма генеральному консулу и гестапо, в которых утверждалось, что Солоневичи - советские агенты. В гестапо были приняты меры предосторожности и начато расследование по этому вопросу. В результате все усилия РОВСа, и в том числе лично А.А. фон Лампе, получить визу для Солоневичей не привели к успеху. В сентябре 1935 года товарищ Бориса по гимназии, адъютант начальника болгарского отдела РОВС Ф. Ф. Абрамова, Клавдий Фосс, пригласил братьев в Софию, обещая содействовать в получении виз. В 1936 году документы были получены, и Солоневичи выехали на Балканы.

РОВС оплатил переезд Солоневичей. Вскоре Солоневичи познакомились с такими влиятельными представителями местной русской эмиграции, как начальник русского отдела тайной болгарской полиции А. А. Браунер и протопресвитер Г. И. Шавельский.

Иван Солоневич сразу занялся организацией издания своей газеты. При содействии К. В. Левашова ему удалось получить в свое распоряжение убыточную газету «Голос Труда». Первый номер периодического издания, переименованного в «Голос России», вышел 18 июня 1936 года.

В конце июля 1936 года Солоневич предложил сотрудничество начальнику отдела пропаганды Российского национал-социалистического движения (РНСД) барону А. В. Меллер-Закомельскому. Последний играл значительную роль в русских праворадикальных и фашистских организациях. Он одобрительно высказался о газете и согласился ее распространять по всем отделениям РНСД. Видя успех «Голоса России» среди эмигрантов (тираж издания в скором времени вырос с 2 до 10 тыс. экземпляров), Солоневич начал задумываться и о собственной организации.

По его замыслу, основой движения должны были стать так называемые кружки «Голоса России». Поистине маниловские планы включали в себя возвращение в Россию и национальную революцию. Эта организация, имевшая явно профашистские черты, получила название «Российское народно-имперское (штабс-капитанское) движение».

Сам Солоневич определял свое движение так: «Движение имперское, национальное, православное и глубочайшим образом народно-демократическое. Движение монархическое, ибо в монархии мы видим скрещение и закрепление Империи, Нации, Православия и народных интересов. Движение антисемитское по существу, а не по истерике, ибо еврейство было и будет врагом Империи, и Нации, и Православия, и народа…».

Солоневич начал разработку «идеи Белой империи», что вылилось впоследствии в отдельную книгу. Помимо этого, он занимался изданием «России в концлагере». Первые два тиража были изданы на деньги Национально-трудового союза нового поколения, а третий, в 3 тыс. экземпляров, - уже на собственные средства. Иван и Борис прочитали также серию докладов в разных городах Югославии.

Тем временем в РОВСе усиливались подозрения насчет Солоневичей, переросшие впоследствии в настоящую манию подозрительности. Подогреваемые предостережениями из финского отдела РОВС, деятели «внутренней линии» проверяли всю корреспонденцию Солоневичей. Проверкой и копированием, анализом информации об адресатах занимались и подчиненные Браунера. Подозрения вызывали все внешние контакты братьев, переезд Тамары Солоневич в Софию и так далее. За Солоневичами было установлено наружное наблюдение.

НКВД также вел слежку. Попытка проведения операции по захвату и вывозу кого-либо из них не получила развития. На Лубянке решили разработать план операции по компрометации Солоневичей перед РОВСом. В советских журналах, которые получал Солоневич, были сделаны «наколки», имитировавшие шифр. 13 июля 1936 года была организована якобы случайная встреча на улице Бориса Солоневича с сотрудником советского посольства на глазах у «наружки» РОВСа. Наблюдатели сфотографировали встречу и направили доклад Ф. Ф. Абрамову. Последний сообщил об этом генералу, а тот, в свою очередь, Скоблину. Генерал Миллер сомневался в представленной ему информации, но Фосс и Браунер настаивали на ликвидации Солоневичей. Боевиками РОВСа была даже предпринята без разрешения Абрамова попытка убийства, но она была предотвращена полицией.

Слухи и подозрения в адрес Солоневичей не переставали распространяться среди эмигрантов. Активно включился в дискредитацию братьев даже Союз младороссов. Их печатный орган «Бодрость» практически в каждом выпуске печатал материалы обличительного характера.

В 1937 году чекистами была начата подготовка устранения Ивана Солоневича. 3 февраля 1938 года в дом на бульваре Царя Ивана Асеня II, где проживала семья публициста и находилась редакция газеты, под видом книг была доставлена бомба. «Адская машина» взорвалась, когда секретарь Николай Михайлов открывал посылку. Организаторы взрыва надеялись, что посылку будет открывать сам Иван Солоневич. Но он в это время спал, и от взрыва погибли жена «народного монархиста» и его секретарь. Иван и его сын Юрий не пострадали, а Борис к тому времени уже проживал в Бельгии. Полиции не удалось установить, кто принес бомбу. Находясь в состоянии крайней подавленности и опасаясь угрозы новых покушений, Солоневич воспользовался возможностью получить визу в Германию (где после взрыва и гибели Тамары подозрения в отношении Солоневичей были сняты) и 9 марта 1938 года с сыном покинул Болгарию.

ГАЗЕТА «НАША СТРАНА», ИЗДАВАВШАЯСЯ СОЛОНЕВИЧЕМ В АРГЕНТИНЕ

НА СЛУЖБЕ У ТРЕТЬЕГО РЕЙХА

Оправившись от психологической травмы, Солоневич приступил к возобновлению издательской и редакторской деятельности. В Софии газетой занимались Всеволод Левашов и «Общество друзей Голоса России», но вскоре издательство стало претерпевать непреодолимые трудности. Болгарское правительство боялось ухудшения отношений с СССР, и поэтому газету запретили. Были предприняты попытки возобновить издание под названием «Наша газета» и в виде журнала «Родина», который однако прекратил существование после шести номеров.

Солоневич получил широкую известность в Германии благодаря своей книге «Россия в концлагере», которая была издана на немецком языке в мае 1937 года в Эссене под названием «Потерянные: хроника неизвестных страданий». Книгу высоко оценили Геббельс, Геринг, граф Кайзерлинг и другие. Нацистские власти дали Солоневичу разрешение выступать с лекциями и докладами. Публицист также старался поддерживать контакты с симпатизирующими ему русскими эмигрантами из пронацистского лагеря - генералом В. В. Бискупским, бароном А. В. Меллер-Закомельским, генералом А. В. Туркулом.

18 мая 1938 года в Берлине был организован так называемый Российский национальный фронт (РНФ), в который помимо РНСД вошли Русский национальный союз участников войны, Российский фашистский союз К. В. Родзаевского и «движение штабс-капитанов» Солоневича. Основание РНФ было последней предвоенной попыткой объединения, предпринятой правыми кругами российской политической эмиграции. Однако, не имея координирующего органа, РНФ в итоге так и остался только попыткой объединения.

В конце 1939 году Солоневич был приглашен финскими военными для участия в организации антисоветской пропаганды в Советско-финской войне. После встреч с генералом Вальденом и полковником Линдом Солоневич написал меморандум на имя премьер-министра Финляндии Рис-то Рюти, однако прием ему не был оказан.

Одновременно с этим Солоневич не переставал обивать пороги различных нацистских пропагандистских инстанций, предлагая им свои услуги. Весьма характерна на этот счет запись, которую сделал 7 июня 1941 года министр народного просвещения и пропаганды Йозеф Геббельс. В своем дневнике он отметил: «Солоневич предлагает свое сотрудничество. В настоящее время не могу его использовать, но вскоре, определенно, это будет возможно».

3 июля 1941 года в газете Геббельса «Атака» (Der Angriff) появилась статья Солоневича «Патриоты и комиссары. Враг № 1 русских народных масс». В этой статье Солоневич не чурался антисемитской риторики и даже отвел в своем материале место «классическому» для нацистской пропаганды образу «еврея-комиссара»:

«Никакие патриотические и национальные лозунги не смогут отвратить ненависть русского народа от его истинного врага - еврейского комиссара… Для русских народных масс еврейский большевизм - это враг № 1, давнишний враг, враг нации и враг Отечества… Никакая ложь и никакие напоминания о Суворове не вытеснят запечатлевшуюся в народном сознании картинку еврейского комиссара, который в случае победы уничтожит не только мужика и рабочего, но и всех крестьян и рабочих в Европе».

В целом ничего удивительного в этих словах не было, так как в политических тезисах «штабс-капитанского» движения, построенных с оглядкой на нацистскую политическую программу («25 пунктов»), Солоневич и его единомышленники не признавали за евреями гражданства в будущей России (они назвали их «нежелательными иностранцами») и пропагандировали идею высылки всех евреев из страны.

В своих послевоенных мемуарах Солоневич утверждал, что он «пытался повлиять на изменение вектора немецкой политики в отношении России». Он якобы входил в контакт с партийной верхушкой рейха, направил на имя Гитлера меморандум, в котором изложил свою позицию относительно немецкой политики, и заявил, что война против России и русского народа окончится разгромом и гибелью Германии. Все эти заявления, как представляется, можно смело отнести на счет богатой фантазии Солоневича.

Он вполне успешно работал на ниве нацистской пропаганды, а кроме того, умудрился жениться на немке, некой Рут Беттнер, молодой вдове немецкого оберлейтенанта. Уже сам по себе этот факт говорит о том, что со стороны нацистских властей Солоневич пользовался более чем благожелательным отношением.

Несколько раз Солоневич выезжал в Берлин. Во время этих наездов ему довелось пообщаться с главными фигурами немецкой пропагандистской акции по вербовке коллаборационистов в состав Русской освободительной армии (РОА) - генералами А. А. Власовым, Г. Н. Жиленковым и Ф. И. Трухиным, которые, как следует из его воспоминаний, произвели на него не самое приятное впечатление. Впрочем, истинный характер этих отношений еще нуждается в прояснении.

Работы Солоневича на протяжении почти всей войны продолжали активно служить задачам нацистской пропаганды. Книга «Россия в концлагере» распространялась на оккупированной территории СССР, отрывки из нее в виде статей публиковались в немецких и коллаборационистских газетах. В 1944 году он подготовил брошюру «Большевизм и крестьянство». Правда, брошюра не была напечатана, поскольку, как утверждал Солоневич, этому помешали его недруги из окружения Власова, в частности Жиленков. Не приходится удивляться тому, что генерала Жиленкова, руководителя власовской пропаганды, Солоневич, ничуть не смущаясь, именует «агентом НКВД», хотя того после войны судили вместе с Власовым и приговорили к повешению.

Разумеется, после войны Солоневич, как и многие другие эмигранты, сотрудничавшие с нацистами, попытался представить дело так, будто он был жертвой коричневого режима, а не его верным помощником. Тем не менее факт кооперации Солоневича с пропагандистскими структурами Третьего рейха никаких сомнений не вызывает.

Ближайший друг и соратник Солоневича, Всеволод Левашов, писавший после войны в газете «Наша страна» под псевдонимом Дубровский, также тесно сотрудничал с пропагандистскими структурами Геббельса, и в частности с бюро Адольфа Эрта «Антикоминтерн».

В январе 1945 года Солоневич бежал от наступающей Советской армии. Первая длительная остановка после почти двух месяцев пути была сделана в имении Ниендорф у города Ратцебурга, где работал агрономом друг Юрия Солоневича. Там они встретили известие о капитуляции Германии, но вскоре были вынуждены покинуть имение, так как Солоневичем заинтересовались сотрудники военной контрразведки СМЕРШ (имение находилось на границе английской и советской оккупационных зон). Обосновались они в Винсене близ Гамбурга. Иван и Юрий работали поденщиками на окрестных фермах. В конце концов по регистрационным спискам перемещенных лиц Солоневичи были приписаны к лагерю в Хальденау, но им удалось добиться разрешения поселиться в имении Аппельбек Холленштедтского района Ротенбургского округа.

Тяжелая нужда, голод и постоянная угроза выдачи в СССР подгоняли Солоневича к переезду. С большим трудом ему удалось получить визу в Аргентину.

КНИГА О «ЗАМЕЧАТЕЛЬНОМ ЧЕЛОВЕКЕ»

Фото gvardiya.ru

ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ

Солоневич с сыном и его семьей приехал в Аргентину 29 июля 1948 года. На первых порах их поддержали его соратники в Буэнос-Айресе - выделили комнату, помогли возобновить издательскую деятельность. Едва освоившись в обстановке аргентинской эмиграции, Солоневич взялся за издание нового печатного органа. Первый номер газеты «Наша страна» вышел 18 сентября 1948 года. Вскоре к газете присоединился переехавший в Аргентину В. Левашов (скрывавшийся под псевдонимом Дубровский) и его жена.

Вокруг газеты «Наша страна» вскоре собрались авторы, многие из которых в годы войны были коллаборационистами. Среди них - Б. Башилов, М. Спасовский, Н. Потоцкий, М. Зызыкин, Б. Ширяев, Н. Былов и другие.

Солоневич был не очень доволен обстановкой в аргентинской эмиграции, но принимал участие в общественной жизни. 5 сентября 1948 года он участвовал в собрании, на котором был учрежден Союз русских бывших участников войны имени фельд-

Маршала А. В. Суворова под руководством генерал-майора Б. А. Хольмстон-Смысловского. Солоневич участвовал также в создании организации «Государево служилое земство». Ведущую роль в этом объединении играли члены Российского имперского союза. В руководство организации входили Солоневич, возлагавший большие надежды на объединение под эгидой «Земства» монархической эмиграции, Н. И. Сахновский, полковник И. В. Федотьев и др. Однако история «Земства» оказалась непродолжительной, и 26 февраля 1950 года оно было распущено.

В то же время Солоневич на страницах своей газеты постоянно атаковал РОВС, НТС, да и большинство других эмигрантских организаций. В ответ на это по эмиграции расползлись слухи о сотрудничестве писателя с советскими спецслужбами. Слухами дело не ограничилось, были поданы доносы от ряда недругов Солоневича, среди которых были Н. А. Чоловский, Н. И. Сахновский и А. В. Ставровский. Также считается, что против Солоневича мог выступить и генерал Хольмстон-Смысловский, имевший контакты с аргентинскими спецслужбами. По одной из версий, он не захотел повлиять на аргентинские власти, чтобы опровергнуть многочисленные и разнообразные доносы на Солоневича, что и привело к высылке публициста из страны.

На наш взгляд, здесь чересчур преувеличиваются возможности влияния Смысловского на местные власти. Скорее всего, виной высылки Солоневича была чрезвычайная конфликтность последнего и некорректные отзывы о политическом режиме генерала Перона. А некоторое охлаждение Смысловского к Солоневичу было вызвано тем, что тот начал критиковать «Суворовский союз» за «военщину», а самого генерала назвал «пропитанным прусской казармой». Заметим, что такую позицию не поддерживали даже соратники Солоневича по редакции «Нашей страны». Тем не менее в июле 1950 года публицисту было предписано в трехдневный срок покинуть Аргентину, и он выехал в Уругвай.

Первое время Солоневич проживал в Монтевидео, откуда перебрался на ферму в департаменте Сорьяно, принадлежавшую В. Е. Леонтович-Нееловой. Финансовую поддержку ему оказывал американский коммерсант В. С. Макаров. Солоневич посвятил свое время дописыванию «Народной монархии», работе над романом «Две силы», а также освещению действительности в газетных статьях. Последние годы жизни он вместе с женой провел в городе Атлантиде, где они снимали дом на побережье.

Солоневич надеялся в скором времени переехать в США. К тому моменту он уже получил соответствующее разрешение. Но этим планам не суждено было сбыться. Солоневич страдал анемией и запущенным раком желудка. 14 апреля 1953 года на средства, собранные жертвователями, он был помещен в Итальянский госпиталь в Монтевидео. Была проведена операция, но врачи оказались бессильны. Журналист скончался 24 апреля 1953 года.

Сегодня личность Ивана Солоневича довольно активно эксплуатируется представителями некоторых маргинальных кругов. Издавая его произведения, публикуя апологетические биографии, они представляют читателю явно искаженный образ некоего бескомпромиссного и честного публициста-борца, стремившегося возродить в России исчезнувшую монархию. Импульсивные и курьезные прожекты обустройства будущей империи подаются как реальные планы консервативно-традиционной направленности.

Вряд ли возможно воспринимать образ самого автора в привлекательном свете. Его нарочитая гиперактивность, хамский стиль поведения, неумение уживаться с людьми у многих его современников-эмигрантов оставляли малоприятное впечатление. Эта откровенно скандальная натура, обличенная в ризы идеолога мифической «народной монархии», обладала определенной экстравагантностью, но едва ли вызывала симпатии и восторги, в которых этот человек, по всей видимости, постоянно нуждался.